Неточные совпадения
Может быть, отлетая к
миру лучшему, ее прекрасная душа с грустью оглянулась на тот,
в котором она оставляла нас; она увидела мою печаль, сжалилась над нею и на крыльях любви, с небесною улыбкою сожаления, спустилась на землю, чтобы утешить и благословить меня.
— Но бывает, что человек обманывается, ошибочно считая себя лучше, ценнее других, — продолжал Самгин, уверенный, что этим людям не много надобно для того, чтоб они приняли истину, доступную их разуму. — Немцы, к несчастию, принадлежат к людям, которые убеждены, что именно они
лучшие люди
мира, а мы, славяне, народ ничтожный и должны подчиняться им. Этот самообман сорок лет воспитывали
в немцах их писатели, их царь, газеты…
«Ей все — чуждо, — думал он. — Точно иностранка. Или человек, непоколебимо уверенный, что «все к
лучшему в этом наилучшем из
миров». Откуда у нее этот… оптимизм… животного?»
Но слова о ничтожестве человека пред грозной силой природы, пред законом смерти не портили настроение Самгина, он знал, что эти слова меньше всего мешают жить их авторам, если авторы физически здоровы. Он знал, что Артур Шопенгауэр, прожив 72 года и доказав, что пессимизм есть основа религиозного настроения, умер
в счастливом убеждении, что его не очень веселая философия о
мире, как «призраке мозга», является «
лучшим созданием XIX века».
С отъездом Веры Райского охватил ужас одиночества. Он чувствовал себя сиротой, как будто целый
мир опустел, и он очутился
в какой-то бесплодной пустыне, не замечая, что эта пустыня вся
в зелени,
в цветах, не чувствуя, что его лелеет и греет природа, блистающая
лучшей, жаркой порой лета.
— Самый превосходный признак, мой друг; самый даже благонадежный, потому что наш русский атеист, если только он вправду атеист и чуть-чуть с умом, — самый
лучший человек
в целом
мире и всегда наклонен приласкать Бога, потому что непременно добр, а добр потому, что безмерно доволен тем, что он — атеист. Атеисты наши — люди почтенные и
в высшей степени благонадежные, так сказать, опора отечества…
— А я думаю, что это
лучшее; кроме того, это вводит меня
в тот
мир,
в котором я могу быть полезен.
Но великая война должна иметь и творческие исторические задачи, должна что-то изменить
в мире к
лучшему, к более ценному бытию.
Кончился также эволюционистский оптимизм XIX
в., утверждавший, что все идет к
лучшему в природном
мире.
Надо прибавить, что он говорил по-русски много и охотно, но как-то у него каждая фраза выходила на немецкий манер, что, впрочем, никогда не смущало его, ибо он всю жизнь имел слабость считать свою русскую речь за образцовую, «за
лучшую, чем даже у русских», и даже очень любил прибегать к русским пословицам, уверяя каждый раз, что русские пословицы
лучшие и выразительнейшие изо всех пословиц
в мире.
— Впрочем, — продолжал он, — что было, то было; прошлого не воротишь, да и наконец… все к
лучшему в здешнем
мире, как сказал, кажется, Волтер, — прибавил он поспешно.
Даже
в тех случаях, когда мы попадали
в неприятные положения, он не терял хорошего настроения и старался убедить меня, что «все к
лучшему в этом
лучшем из
миров».
И заметьте, что это отрешение от
мира сего вовсе не ограничивалось университетским курсом и двумя-тремя годами юности.
Лучшие люди круга Станкевича умерли; другие остались, какими были, до нынешнего дня. Бойцом и нищим пал, изнуренный трудом и страданиями, Белинский. Проповедуя науку и гуманность, умер, идучи на свою кафедру, Грановский. Боткин не сделался
в самом деле купцом… Никто из них не отличился по службе.
«Разве она и теперь не самая свободная страна
в мире, разве ее язык — не
лучший язык, ее литература — не
лучшая литература, разве ее силлабический стих не звучнее греческого гексаметра?» К тому же ее всемирный гений усвоивает себе и мысль, и творение всех времен и стран: «Шекспир и Кант, Гете и Гегель — разве не сделались своими во Франции?» И еще больше: Прудон забыл, что она их исправила и одела, как помещики одевают мужиков, когда их берут во двор.
— Отлично. Мне его до зарезу нужно. Полуянова засудили? Бубнов умер? Слышал… Все к
лучшему в этом
лучшем из
миров, Галактион Михеич. А я, как видите, не унываю. Сто неудач — одна удача, и
в этом заключается вся высшая математика. Вот только времени не хватит. А вы синдикат устраивать едете?
В действительности
в русском аморализме, как уже было сказано, есть сильный моральный пафос, пафос негодования против царящего
в мире зла и неправды, пафос, устремленный к
лучшей жизни,
в которой будет больше правды:
в нигилизме сказался русский максимализм.
Ему принадлежат слова: «
Лучшее, что
в мире, это — мечта».
Дуалистический спиритуализм не может признать смысла жизни и смысла истории; для него выгоднее как можно скорейшая смерть, естественный переход
в другой,
лучший мир.
Вера
в естественное бессмертие сама по себе бесплодна и безотрадна; для этой веры не может быть никакой задачи жизни и самое
лучшее поскорее умереть, смертью отделить душу от тела, уйти из
мира.
Теория прогресса
в обыденном сознании бестрагична — это прекраснодушная теория, которая хотя и утверждает страдальческий и кровавый путь истории, но верит, что все идет к
лучшему в этом
лучшем из
миров.
Недостаток оригинальности и везде, во всем
мире, спокон веку считался всегда первым качеством и
лучшею рекомендацией человека дельного, делового и практического, и по крайней мере девяносто девять сотых людей (это-то уж по крайней мере) всегда состояли
в этих мыслях, и только разве одна сотая людей постоянно смотрела и смотрит иначе.
Ее пленяли и Гретхен, и пушкинская Татьяна, и мать Гракхов, и та женщина, кормящая своею грудью отца, для которой она могла служить едва ли не
лучшей натурщицей
в целом
мире.
—
Миром идут дети! Вот что я понимаю —
в мире идут дети, по всей земле, все, отовсюду — к одному! Идут
лучшие сердца, честного ума люди, наступают неуклонно на все злое, идут, топчут ложь крепкими ногами. Молодые, здоровые, несут необоримые силы свои все к одному — к справедливости! Идут на победу всего горя человеческого, на уничтожение несчастий всей земли ополчились, идут одолеть безобразное и — одолеют! Новое солнце зажгем, говорил мне один, и — зажгут! Соединим разбитые сердца все
в одно — соединят!
Тогда будут жить
в правде и свободе для красоты, и
лучшими будут считаться те, которые шире обнимут сердцем
мир, которые глубже полюбят его,
лучшими будут свободнейшие —
в них наибольше красоты!
И княжна невольно опускает на грудь свою голову. «И как хорош, как светел божий
мир! — продолжает тот же голос. — Что за живительная сила разлита всюду, что за звуки, что за звуки носятся
в воздухе!.. Отчего так вдруг бодро и свежо делается во всем организме, а со дна души незаметно встают все ее радости, все ее светлые,
лучшие побуждения!»
Следовательно, все это, что ни существует, оправдывается и исторически, и физиологически, и этнографически… tout va pour le mieux dans le meilleur des mondes, [все идет к
лучшему в этом
лучшем из
миров (франц.).] как удостоверяет наш общий приятель, доктор Панглосс.
[«Всё к
лучшему в этом
лучшем из возможных
миров».
Я, конечно, знал, что люди вообще плохо говорят друг о друге за глаза, но эти говорили обо всех особенно возмутительно, как будто они были кем-то признаны за самых
лучших людей и назначены
в судьи
миру. Многим завидуя, они никогда никого не хвалили и о каждом человеке знали что-нибудь скверное.
— Wery well! Это очень хорошо для вас, что вы сюда приехали: Америка —
лучшая страна
в мире, Нью-Йорк —
лучший город
в Америке. Ваши милые дети станут здесь когда-нибудь образованными людьми. Я должен только заметить, что полиция не любит, чтобы детей купали
в городских бассейнах.
В-10-х, конгресс признал всеобщее разоружение
лучшим ручательством
мира и первым шагом к разрешению, ко всеобщему удовольствию, тех вопросов, которые
в настоящее время разъединяют государства, и выразил желание, чтобы
в скором будущем составился съезд представителей всех государств Европы для обсуждения мер, могущих вести ко всеобщему постепенному разоружению.
«Если бы Колумб так рассуждал, он никогда не снялся бы с якоря. Сумасшествие ехать по океану, не зная дороги, по океану, по которому никто не ездил, плыть
в страну, существование которой — вопрос. Этим сумасшествием он открыл новый
мир. Конечно, если бы народы переезжали из одного готового hotel garni
в другой, еще
лучший, — было бы легче, да беда
в том, что некому заготовлять новых квартир.
В будущем хуже, нежели
в океане — ничего нет, — оно будет таким, каким его сделают обстоятельства и люди.
В нашем
мире нет даже никакого основания предполагать, чтобы властвовали более добрые или
лучшие, а не те, которые захватывали власть и удерживали ее для себя и для своих наследников.
«Берусь за перо, чтобы рассказать, каким образом один необдуманный шаг может испортить всю человеческую жизнь, уничтожить все ее плоды, добытые ценою долгих унижений, повергнуть
в прах все надежды на дальнейшее повышение
в избранной специальности и даже отнять у человека
лучшее его право
в этом
мире — право называться верным сыном святой римско-католической церкви!
Тогда будущность была полна наслаждений, разнообразной деятельности, блеска, успехов и несомненно вела их обоих к
лучшему, как тогда казалось, благу
в мире — к славе.
Князю Нехлюдову было девятнадцать лет, когда он из 3-го курса университета приехал на летние ваканции
в свою деревню, и один пробыл
в ней всё лето. Осенью он неустановившейся ребяческой рукой написал к своей тётке, графине Белорецкой, которая, по его понятиям, была его
лучший друг и самая гениальная женщина
в мире, следующее переведенное здесь французское письмо...
Вот он висит на краю розовато-серой скалы, спустив бронзовые ноги; черные, большие, как сливы, глаза его утонули
в прозрачной зеленоватой воде; сквозь ее жидкое стекло они видят удивительный
мир,
лучший, чем все сказки: видят золотисто-рыжие водоросли на дне морском, среди камней, покрытых коврами; из леса водорослей выплывают разноцветные «виолы» — живые цветы моря, — точно пьяный, выходит «перкия», с тупыми глазами, разрисованным носом и голубым пятном на животе, мелькает золотая «сарпа», полосатые дерзкие «каньи»; снуют, как веселые черти, черные «гваррачины»; как серебряные блюда, блестят «спаральони», «окьяты» и другие красавицы-рыбы — им нет числа! — все они хитрые и, прежде чем схватить червяка на крючке глубоко
в круглый рот, ловко ощипывают его маленькими зубами, — умные рыбы!..
Да еще мало того, как бы она осмелилась не верить да допытываться, когда старшие и
лучшие люди так положительно успокоиваются
в убеждении, что принятые ими понятия и образ жизни — наилучшие
в мире и что все новое происходит от нечистой силы?
Миша родился уже
в Москве. Сын Прова вырос
в кругу талантов и знаменитостей; у его отца собиралось все
лучшее из артистического и литературного
мира, что только было
в Москве: А. Н. Островский, М. Е. Салтыков-Щедрин, А. Ф. Писемский, А. А. Потехин, Н. С. Тихонравов, Аполлон Григорьев, Л. Мей, Н. А. Чаев и другие. Многие из них впоследствии стали друзьями Михаила Провыча.
Вот что правда, то правда: умереть — это самое
лучшее, что можно пожелать этому новому гостю
в мире.
Благодаря всему этому княгиня Варвара Никаноровна не успела оглянуться, как опять очутилась
в свете. Свет, однако, как и можно было ожидать, бабушке не показался: с тех пор как она его оставила, свет успел несколько измениться, и, вероятно, не совсем к
лучшему. По крайней мере так казалось Варваре Никаноровне. Княгине, разумеется, прежде всего не нравилось, что люди из общества ревниво особились от всего остального
мира и старались как можно менее походить на русских.
Ни для кого не тайна, что эта газета, издаваемая без цензуры, тем не менее пользуется услугами таковой; ни для кого не тайна, что она всячески избегает вопросов, волнующих весь пенкоснимательный
мир; ни для кого, наконец, не тайна, что
лучшие статьи по части пенкоснимательства (как, например, замечательнейшая статья"О необходимости содержания
в конюшнях козлов") были помещены не
в ней, а у нас или
в дружеских нам литературных органах!
Непосредственно вслед за жабами, опустошившими тот первый отряд голых гадов, который по справедливости назван классом гадов бесхвостых, переселился
в лучший мир бессменный сторож института старик Влас, не входящий
в класс голых гадов. Причина смерти его, впрочем, была та же, что и у бедных гадов, и ее Персиков определил сразу...
Я рассказал ему приключения первого моряка
в мире, Сандерса Пруэля из Зурбагана (где родился), под самым
лучшим солнцем, наиярчайше освещающим только мою фигуру, видимую всем, как статуя Свободы, — за шестьдесят миль.
Набожный рыбак Федор из Олеиза задолго до белужьей ловли теплит
в своем шалаше перед образом Николая Угодника,
Мир Ликийских чудотворца и покровителя всех моряков, восковые свечи и лампадки с
лучшим оливковым маслом.
— До тех пор, пока люди будут любить друг друга, пока красота души и тела будет самой
лучшей и самой сладкой мечтой
в мире, до тех пор, клянусь тебе, Суламифь, имя твое во многие века будет произноситься с умилением и благодарностью.
— Опять, Матвей, обыграли меня эти монахи. Что есть монах? Человек, который хочет спрятать от людей мерзость свою, боясь силы её. Или же человек, удручённый слабостью своей и
в страхе бегущий
мира, дабы
мир не пожрал его. Это суть
лучшие монахи, интереснейшие, все же другие — просто бесприютные люди, прах земли, мертворождённые дети её.
А он считал меня первою и прекраснейшею женщиной
в мире, одаренною всеми возможными добродетелями; и я старалась быть этою женщиной
в глазах первого и
лучшего человека во всем
мире.
Я знала, что он любит меня, — как ребенка или как женщину, я еще не спрашивала себя; я дорожила этою любовью, и, чувствуя, что он считает меня самою
лучшею девушкою
в мире, я не могла не желать, чтоб этот обман оставался
в нем.
Он любил ее не только как сын по долгу, но как человек по чувству, считая ее самою
лучшею, самою умною, доброю и любящею женщиной
в мире.
Желая присвоить России
лучшие творения древней и новой чужестранной Литературы, Она учредила Комиссию для переводов, определила награду для трудящихся — и скоро почти все славнейшие
в мире Авторы вышли на языке нашем, обогатили его новыми выражениями, оборотами, а ум Россиян новыми понятиями.